Полувековой юбилей XX съезда КПСС вновь оживил старые споры о путях и перепутьях развития советского общества. Все 50 лет, прошедшие со дня завершения его работы, продолжается дискуссия о том, нужна или не нужна была для страны "критика культа личности", предпринятая на этом съезде тогдашним партийным руководством, на пользу или во вред развитию пошло разоблачение сталинских преступлений с трибуны высшего партийного форума. Реставрация капитализма и крушение СССР в результате горбачевской перестройки предопределяет негативную оценку XX съезда КПСС в глазах многих советских традиционалистов и патриотов, а Никита Хрущев предстает в их глазах как главный предшественник Михаила Горбачева. За эти годы та давняя история не только сохранила для многих и многих граждан свою актуальность, но и обросла огромным количеством мифов и легенд. Эти мифы культивируются и либералами, и сталинистами, и "шестидесятниками". Эти легенды живут в общественном сознании, в том числе и потому, что сами фигуры Сталина и участников XX съезда по-прежнему востребованы в современной идейно-политической борьбе. Поэтому мы и вновь и вновь возвращаемся к этой волнующей всех нас теме.
Вопреки расхожему мнению, кочующему из статьи в статью, из одной телепередачи в другую, мнению, запущенному еще отставленным в 1964 году докладчиком XX съезда Хрущевым, мнению, широко растиражированным в эпоху перестройки, ныне поднимаемом на щит либеральной пропагандой, и, как это не покажется странным на первый взгляд, "оппонентами" либералов из сталинистского лагеря, разоблачение "культа личности Сталина" отнюдь не являлось "личным подвигом Хрущева и актом героя- одиночки". Отнюдь. Это было проявлением коллективной воли всего тогдашнего политического руководства страны, родившемся не на пустом месте.

Почему был нужен XX съезд

Сейчас, за давностью лет, в общественном сознании, и не без содействия явно проправительственных СМИ, образ СССР 1953 года являет собой "лик великой могучей сверхдержавы, с которой считаются соперники, у которой мощная экономика, сильная армия и любимый - почти как Путин - вождь". Констатация огромной армии рабов в концентрационных лагерях и тюрьмах, отсутствия свобод, атмосферы страха также находят свое место, хотя, в основном, на страницах либеральной печати. Но при этом практически никто не обращает внимания на некоторые весьма любопытные исторические факты, свидетельствующие о глубоком кризисе советского общества накануне смерти Сталина, наличие которого и объясняет во многом неизбежность разработки его наследниками нового политического и социально-экономического курса, зафиксированного в том числе и в решениях XX съезда КПСС.

К моменту смерти Сталина экономика страны задыхалась в тисках гонки вооружений. Безусловно, она была навязана извне, но затраты, выделяемые на вооружения в США, практически не затронутых войной, и в разоренном гитлеровским нашествием СССР, были вполне сопоставимы. Если в США без особых народно-хозяйственных проблем смогли создать ядерное сверхоружие, то для советской экономики производство сперва атомной, а затем и водородной бомбы и эффективных средств их доставки стало по сути первым (задолго до Путина) "национальным проектом", успешная реализация которого не могла не привести не только к сверхконцентрации ресурсов в сфере ВПК, но и к потере темпа во всех остальных сферах народного хозяйства. Нельзя не отметить и пагубных последствий для развития экономики страны крайне неурожайных 1945-46 годов, и неизбежных затрат на перевод "на прежние места дислокации" многих эвакуированных в восточные районы СССР промышленных гигантов, и социальных проблем, вызванных демобилизацией армии и неизбежными трудностями в адаптации к мирной жизни миллионов бывших солдат и офицеров. Все эти явления внесли свой вклад в замедление темпов роста советской экономики, превратившиеся, начиная с 1949 года, в "серьезный фактор риска" для советского руководства, включая лично Сталина, сумевшего уловить нарастание негативных тенденций в этой сфере, но так и не успевшего предложить разумной, перспективной и экономически обоснованной программы выхода из возникшей, в том числе и по его вине, кризисной ситуации.

Недостаток капиталовложений, изношенность основных фондов, научно-техническое отставание практически во всех отраслях, кроме предприятий ВПК, резкое снижение производительности труда в промышленности и сельском хозяйстве начались не при Горбачеве и даже не при Брежневе. Первыми невыполненными годовыми планами были планы 1945 и 1946 годов. К тому же Госплан СССР составил их с большими ошибками. Вспомним, к примеру, что "при определении размеров национального дохода в 1945 г. Госплан СССР допустил ошибку: сначала была названа цифра 518 млрд. рублей, затем - 476 млрд. рублей" - Греф и Кудрин, похоже, имели в качестве "мощного предшественника" тогдашнего главу Госплана Николая Вознесенского, ныне всерьез рассматриваемого иными в качестве "великого экономиста" (очевидно, что такая оценка вызвана, скорее всего, сочувствием к трагической судьбе несостоявшегося "наследника Сталина", нежели объективным и беспристрастным анализом всей его деятельности). Фактически же "национальный доход СССР в 1945 г. составил 441,4 млрд. рублей. Поскольку это было на 48,2 млрд. рублей меньше, чем в 1944 г., возникла необходимость сократить расходы союзного бюджета". Сокращали же их, естественно, не за счет расходов на оборону, безопасность или же аппарат управления.

Сокращали их за счет советских людей, тех самых, о которых якобы денно и нощно заботился товарищ Сталин. Так, за июль 1946 года полностью получили зарплату лишь 24 млн. рабочих и служащих страны из 30,6 млн. рабочих и служащих страны, числящихся на тот момент во всех отраслях народного хозяйства. Не лучше была ситуация и на селе: на 1 октября 1953 года, например, только в совхозах союзного подчинения задолженность по заработной плате составляла 11,4 млн. рублей. Да и тем, кто получал свое заработанное, жилось не легче - налогами и принудительно взимаемыми госзаймами из каждых заработанных 200 рублей правительство изымало 67 (а ведь были еще штрафы за брак, доходившие до 60-70% от начисленной зарплаты!). Резко усилился в последние годы правления Сталина и налоговый пресс - в 1946 г. был увеличен налог на личные крестьянские хозяйства, в 1948 и 1952 г.г. - вырос сельскохозяйственный налог, причем в 1948 году сразу на 30%. Когда же Сталин осознал, что источники изъятия "лишних" денег у населения практически исчерпаны, а поддержание чиновничьего и полицейского аппарата требует все новых и новых средств, равно как и требует капиталовложений развитие военной промышленности, было принято решение о форсированной продаже за рубеж сырья и природных богатств - нефти, леса, драгоценных металлов, не говоря уже о таких вопиющих фактах как продажа хлеба, не прекращавшаяся даже в самые голодные годы - 1946 и 1947.

В последние годы своего руководства Сталин столкнулся и с совершенно новой для СССР проблемой - коррупцией в партийном и советском аппарате, началом массового разложения правящего слоя. Следует искренне посочувствовать главе Советского правительства - у него просто не укладывалось в голове, как высокопоставленный и всем обеспеченный функционер может воровать и брать взятки просто так, в силу своей природы, а не потому, что он делает это "в заговорщицких и антипартийных целях для дискредитации в глазах трудящихся социализма и советской власти". Но факт отстается фактом: во всех политических делах послевоенного периода - и в этом их колоссальное и приниципиальное отличие, например, от репрессий 1937/38 годов - мотив "разложения, хозяйственных преступлений, хищений и взяточничества" имел место, а иногда и являлся исходной точкой, как это было, например, с т.н. "мингрельским делом", родившемся из постановления ЦК ВКП(б) 1951 года "О взяточничестве в Грузии".

Ситуация глубокого кризиса потребовала от послесталинского руководства самых нетривиальных решений.

От июля 1953 - к февралю 1956

Смерть Сталина поставила страну перед выбором. В прежнем виде продолжать линию вождя было невозможно. В этом были едины все члены Президиума ЦК КПСС - нового коллективного руководства страны. Все руководители понимали неизбежность перемен - о возможности сохранения сталинского курса не было и речи. Однако, каждый, исходя из своего поста и сконцентрированных в его руках властных полномочий, так или иначе пытался добиться главенствующей роли в определении внутренней и внешней политики страны. В высшем руководстве страны сложились три группировки - председатель Совета Министров СССР Георгий Маленков и некоторые его сотрудники (Петр Поспелов, Николай Шаталин, Георгий Александров и др.); Лаврентий Берия, обладавший весьма немночисленными сторонниками в партийном и государственном аппарате (Мир-Джафар Багиров, Василий Андрианов, Всеволод Меркулов) и потому вынужденный опираться на органы госбезопасности или выходцев из их среды; т.н. "старые члены Политбюро" Лазарь Каганович, Вячеслав Молотов, Анастас Микоян, Климент Ворошилов и солидарный с ними - на тот момент - почти по всем позициям Никита Хрущев.

Крах Берия при такой конфигурации был неизбежен - этот человек, в отличие, кстати, от Маленкова был абсолютно чужд большевизму и политически, и ментально. Причины откровенно изложил Каганович в своем выступлении на пленуме ЦК КПСС 3 июля 1953 года: "МВД наблюдает за коммунистами, за секретарями райкомов, за секретарями обкомов. Такие люди под надзором полиции Берия не могут быть вожаками масс, не могут быть организаторами критики и самокритики, такие люди не могут руководить." Следует отметить, что в том же выступлении Кагановичем грубо, вчерне намечена программа предстоящих реформ и круг проблем, заботивших новое руководство СССР: "Самое здоровое население из колхозов уходит, остаются женщины, старики, дети, работать некому. Надо сейчас деньги расходовать на то, чтобы сельскохозяйственные работы улучшить. И надо на жилье, жилье дать рабочим. Это главный вопрос, это самый острый вопрос. Замечательные заводы, а рабочие живут в полуземлянках. Нет более острого вопроса, чем жилье... Надо развивать профсоюзы - это те рабочие, которые воспринимают на себя на фабриках, на заводах все те обиды и недовольство, которые имеются, и которые разрешают эти вопросы... Мы не допустим того, чтобы драка между нациями, которая была уделом и является уделом буржуазных государств, которая была уделом угнетенных народов при царизме и ликвидирована у нас, чтобы эта драка у нас в какой-то мере расцветала или вообще существовала".

Именно такой подход и стал программой действий новой власти, нашедшей свое отражение в известном докладе Маленкова на V сессии Верховного Совета СССР в августе 1953 года, в списании недоимок колхозам и в снижении налогового ярма, отмене для жителей села паспортных ограничений, перераспределении инвестиций в легкую и пищевую промышленность, в начале массового жилищного строительства, отмене платности образования и социальной реформе, приведшей - впервые в истории страны! - к созданию массовой и охватывающей большинство населения, включая и сельское, пенсионной системы. Неизбежные трудности при осуществлении социально- экономических реформ не могли не иметь своим следствием определенное обострение противоречий внутри правящей группы - дискуссии, как мы видим из опубликованных архивных материалов, и впрямь начались почти сразу же после того, как реализация нового курса обнажила проблемы при составлении бюджета СССР на 1954 год, выявила явные диспропорции в развитии отраслей промышленности. Дополнительной причиной обострения борьбы за власть внутри коллективного руководства КПСС явились и серьезные трудности в развитии "стран народной демократии", где провал прежней - сталинской - политики привел к резкому ухудшению социально-экономического положения и политической ситуации и вызвал явное и нежелательное оживление внутрипартийной борьбы, особенно в ГДР, Венгрии и Польше. В обстановке борьбы за власть внутри Президиума ЦК КПСС вопрос о преступлениях Сталина и соучастии в них тех или иных членов правящей группы неизбежно должен был стать предметом обсуждения, к тому же начавшаяся реабилитация "подталкивала" руководство к необходимости дать объяснение о причинах произошедшего первому же высшему партийному форуму, каковым и стал XX съезд.

Вопреки расхожему мнению о роли Берия как якобы инициатора в реабилитационном процессе, следует отметить, что массовая проверка дел осужденных по политическим статьям с последующим восстановлением законности и честного имени пострадавших началась уже после его ареста осенью 1953 года, и к началу 1956 года численность еще сидевших политзеков сократилась в разы. То же самое относилось и к ссыльным. Источником пересмотра дел являлся не лично Хрущев, а Президиум ЦК в целом, саму же комиссию по "проверке дел", готовившую предложения к заседаниям Президиума ЦК, возглавлял Молотов. Сложности при реализация нового курса внутри страны и на международной арене, зигзаги в текущей политике и конфликты внутри правящей группы ("дело Маленкова" - январь 1955 года, "дела Александрова и Шаталина" - март 1955 года, "дело Молотова" - июль 1955 года), всякий раз завершавшиеся усилением аппаратных позиций Хрущева и ослаблением - по очереди - его наиболее опасных конкурентов, общего вектора на "десталинизацию" не изменили.

Так и возникла необходимость доложить делегатам XX съезда партии "о культе личности и его последствиях". Сделано это было после дискуссий на четырех, как минимум, заседаниях Президиума ЦК КПСС (5 ноября 1955 - 9 февраля 1956 года) и по решению пленума ЦК КПСС от 13 февраля 1956 года. Правда, следует отметить, что текст доклада съезду, подготовленный секретарями ЦК Петром Поспеловым и Аверкием Аристовым, сам Хрущев достаточно кардинально переработал, усилив его эмоциональную составляющую, но, к сожалению, допустив при этом ряд субьективных, "авторских" суждений. Это нарастило разоблачительный эффект, но частично снизило научность изложения.

Впрочем, ход дискуссии по данному вопросу на заседаниях Президиума ЦК помимо того, что демонстрирует единство мнений в негативном отношении к преступлениям Сталина, показывает, что в оценках членов Президиума и секретарей ЦК преобладала как раз эмоциональная составляющая: "Если верны факты, разве это коммунизм? За это простить нельзя" (Сабуров), "За несколько месяцев узнали страшные вещи. Нельзя оправдать это ничем. Культ личности еще большой вред наносит" (Суслов), "Ягода, наверное, чистый человек. Ежов, наверное, не виноват, честный человек. Сталин партию уничтожил. Не марксист он. Все святое стер, что есть в человеке. Все своим капризам подчинял" (Хрущев), "Историю обманывать нельзя. Факты не выкинешь. Правильно предложение доклад заслушать. Мы несем ответственность. Но обстановка была такая, что мы не могли возразить" (Каганович), "Никакой борьбой с врагами не объяснить, что перебили кадры. У Сталина к Ленину проскальзывали нехорошие настроения" (Маленков), "Годы страшные, годы обмана народа. Хотели сделать бога, а получился черт" (Аристов), "Надо сказать партии - иначе нам не простят. Говорить правду - сказать, что партия не такая, что нужно было миллионы заточить, что государство наше не такое, что надо было сотни тысяч послать на плаху" (Шепилов).

Незавершенная революция

Как и всякое значимое событие отечественной истории, XX съезд КПСС не только формирует "современную повестку дня" и ставят многие вопросы, актуальные и поныне (отношение к режиму личной власти, вопросы морали в политике, возможно ли осознание коллективной ответственности и коллективного исправления содеянного). Но самым главным, на наш взгляд, является вопрос о возможности реформирования социализма в том, "хрущевском" или, если хотите, "большевистском варианте". То, что сталинский социализм не реформируем по "технократической схеме" показала в полной мере горбачевская перестройка. Что такое трансформация сталинского режима в "полицейское государство" мы видим сейчас - недаром лет шесть назад у левых был весьма популярен плакат "Путин = Берия + Чубайс". Как говорится, напророчили на свою голову. А какова была перспектива "большевистского варианта"?

Теоретически шанс "вернуться к революционным истокам" был. Значительная часть советских граждан и большинство членов партии и общественных организаций, творческой интеллигенции, студенческой и рабочей молодежи сохраняли в тот момент веру в возможность построения более гуманного и более справедливого социализма, системы, близкой людям и действующей в их интересах. Именно благодаря этому партийно-государственная номенклатура и удержалась тогда у власти, несмотря на мощный импульс критики преступлений Сталина, который дал XX съезд КПСС. Решения этого съезда, вызвавшие сперва подлинный шок в партии и в обществе, открыли длительную полосу бурных дискуссий по актуальным проблема социалистического строительства в СССР и странах народной демократии, о дальнейших путях развития советского строя. Духовная атмосфера стала другой, но этот прорыв к свободе не сопровождался демонтажом сталинистской системы управления и принятия решений. При этом правящий номенклатурный слой, полностью избавившись после XX съезда от "карающего меча", так и не стал подконтролен трудящимся. Он окончательно зажил собственной жизнью. Непродуманность политических реформ, эмоциональность и субъективность сыграли с Хрущевым дурную шутку - вспомним, к примеру, разделение партийных органов на т.н. "промышленные" и "сельские".

Впрочем, в тех условиях повторение "ленинского периода" было уже практически невозможно. Ограниченность критики Сталина (критиковался вождь и его ближайшие подручные, а отнюдь не созданная ими система), аппеляция почти исключительно к партийному аппарату и тесно связанной с теми или иными "прогрессивными фракциями внутри аппарата" творческой интеллигенции демонстрировали ограниченность не только хрущевских реформ, но и узость их социальной базы. Не желая увязать новую социальную политику с изменениями в политической системе общества и самой КПСС, Хрущев и его сторонники сами загнали себя в тупиковую ситуацию, лишившись в конце концов какой бы то ни было опоры в обществе, какой бы то ни было массовой поддержки. Их поражение стало, таким образом, неизбежным.

Но импульс, данный общественному сознанию XX съездом КПСС, не исчез. Пусть и половинчатое, но стремление к правде, самокритика, признание собственных ошибок показали, что большевистская идея, идея революционная по характеру своему, идея интернационалистская по сути своей, идея бескомпромисного обновления общества жива, и что она может и обязательно будет востребована. Решения XX съезда КПСС и последовавший хрущевский курс на "построение коммунизма" показали невозможность реализации коммунистических идеалов на базе казарменного или государственно- бюрократического социализма. Но провал "хрущевской попытки рывка в будущее" не уничтожил, да и не мог уничтожить коммунистическую идею, отражающую вековые чаяния миллионов эксплуатируемых и предполагающую совсем иные пути реализации, нежели те, по которым шли Сталин или Хрущев. Революционный порыв, стремление к лучшему, более справедливому миру не смог погубить Сталин, не сумел загасить Берия, не остановят его и их нынешние наследники - все эти путины и чубайсы, грызловы и кохи. Революция не может оставаться незавершенной - этому учит опыт нашей страны и опыт мирового левого и рабочего движения.