Тема чрезвычайно обширна. Постараюсь выделить самое главное.
И мир в целом, и Советский Союз, в особенности, в 1939(41) - 1945 гг. пережили войну, по жестокости, числу жертв и лишений беспрецедентную.
Победа в этой войне стала мощным стимулирующим фактором для восстановления и дальнейшего развития советской экономики, науки, культуры. Люди, вдохновлённые победой над гитлеровской Германией, проявляли повсеместный энтузиазм, надеясь не только на рост благосостояния, но и на освобождение от страха довоенных лет. Вторым сильным фактором быстрого послевоенного экономического роста следует считать несомненно мощный мобилизующий потенциал административно-командной системы.
Несколько лет напряжённого труда потребовалось, чтобы восстановить довоенный уровень народного хозяйства. Но и далее советская экономика демонстрировала устойчиво высокие темпы развития. Особенно бурно, количественно и качественно, развивался в условиях холодной войны и гонки вооружений военно-промышленный комплекс. Развитие ВПК, как и экономики вообще, опиралось на успехи науки, фундаментальной и прикладной. А запуск уже в октябре 1957 г., всего лишь через 12 лет после победного окончания страшной войны, первого спутника и орбитальный полёт 12 апреля 1961 г. первого космонавта, а ещё раньше, в 1956 г. доклад академика Игоря Курчатова в Харуэлле, Англия, о советском термоядерном проекте заставили лидеров капиталистического мира признать перед лицом своих народов успехи советской системы и в первую голову - советской школы, средней и высшей.
Так откуда же возник крах советского социализма?

Недавно обсуждая новую Редакцию Программы нашей партии, мы пришли к общему мнению о необходимости исключения из ее текста положений о том, что "именно Россия, с ее огромным экономическим, научно-техническим и культурным потенциалом, способна стать одной из стран, которые встанут в авангарде борьбы за альтернативный мировой порядок". Думается, что этот прогноз, сделанный 11 лет назад, и впрямь оказался чересчур оптимистичным. С учетом деградации экономической и социально-культурной сферы нашей страны в ходе либерально-рыночных реформ, распада многих трудовых коллективов и, как следствие, распыления промышленного пролетариата говорить о "ведущей роли России" в грядущей мировой революции несколько преждевременно. Пролетариату нашей страны еще предстоит долгий путь осознания своих классовых интересов, формирования действительно независимых от собственников и связанной с ними буржуазной власти профсоюзов и рабочих организаций, а в перспективе - создания и развития марксистской рабочей партии, способной возглавить не только акции социального протеста, но и успешно (путем социальной революции) решить вопрос о власти.

Однако отказ от претензий на роль "центра мировой революции" - не только признак реалистической оценки слабости отечественных марксистских организаций и групп. Это - и приглашение подумать о том, насколько применимы общие закономерности развития современных левых сил развитых капиталистических стран или же освободительных движений государств "империалистической периферии" для сегодняшних реалий Российской Федерации.

История России не завершилась в 1991 году, так же как в 1815 году не закончилась роялистской реставрацией история Франции, хотя сторонники отжившего строя считали его тогда так же утвердившимся на века, как полагают сейчас российские банкиры и заводчики относительно реставрации капитализма в России. Поэтому крах социально политической системы Союза ССР должен послужить источником горького, но бесценного опыта для современного коммунистического движения, которое в будущем станет активным участником возвращения России на социалистический путь развития. Публикация в номере 1 Дискуссионного бюллетеня статьи т. Смирнова показывает, что причины краха СССР ещё долго с вполне закономерным интересом будет дискутироваться в нашей печати.
В последние 10-12 лет природа социального строя СССР оценивалась весьма различно. Сторонники МРП и члены ряда других марксистских групп считают этот строй госкапитализмом. Для КПРФ это общество, вероятно, близко к идеалу социализма, судя по отсутствию внятной критики советского периода в её партийной печати. Правые и ультраправые российские политики, желая дискредитировать идею социализма ссылками на негативные стороны советского строя, также демонстрируют уверенность в том, что до 1991 году в СССР был социализм.
Несоответствие общества в СССР идеалу социализма несомненно в связи с отсутствием такого атрибута общественной собственности трудящихся на средства производства как реальное право распоряжения этими средствами и продуктами труда. Однако в СССР имел место другой важный атрибут общественной собственности на орудия и средства производства - использование основной массы валового национального продукта в интересах трудящихся. За счёт огромных ассигнований именно для них создавались необходимые рабочие места, строилось жильё, существовали пенсионная система, бесплатные здравоохранение и образование. На приемлемом уровне удерживались цены на товары повседневного спроса и тарифы на транспорте. Лишь с утратой этих социальных завоеваний стало ясно, что большинству трудящихся при рыночном капиталистическом хозяйстве эти блага недоступны в объёме и качестве, которые были привычны в советский период. Потребление существенной доли ВНП одним из основных классов определяет природу социального строя наряду с правом распоряжения средствами производства. Поэтому правильнее считать этот общественный строй социализмом, хотя несовершенным и деформированным. Тем важнее поиск причин смены движения общества к идеалу социализма реставрацией капитализма.

Не так давно опубликованные некоторые предварительные результаты Всероссийской переписи населения, прошедшей в октябре 2002 года, содержат одну весьма любопытную цифру: в современной Российской Федерации существует 58 миллионов граждан, работающих по найму, и 3,5 миллиона, являющихся предпринимателями либо живущих за счет доходов от акций, ренты или сдачу в аренду собственного имущества. Таким образом, даже официальная статистика наконец-то зафиксировала факт завершения формирования класса новых собственников, то есть отечественной буржуазии. И это дает нам прекрасный повод обратиться к классовой структуре нынешней России с целью анализа социальной базы левого движения, а, стало быть, и его возможных перспектив.


На правом фланге группируются различные слои и отряды главного противника грядущей пролетарской революции - те самые 3,5 миллиона буржуа, собственников и рантье. Несмотря на все внутренние противоречия, столь ярко продемонстрированные общественности в ходе "дела Ходорковского", эта самозванная "элита страны" достаточно четко осознает свои общие классовые интересы, хорошо организована и полна сил бороться против любой угрозы своему положению со стороны социально-протестных движений. Политическая роль этого класса в нынешних условиях однозначно реакционна, ибо русская буржуазия как класс (вне зависимости от личных действий или субъективных намерений своих отдельных представителей) проводит откровенно проамериканскую политику как вне, так и внутри страны. Поиски мифического "противостояния" между "компрадорами" и "национальной буржуазией" оставим на долю некоторых идеологов КПРФ/НПСР и их новоявленных союзников из редакции Интернет - сайта Communist.ru, усмотревших вышеупомянутую "борьбу двух тенденций" в "деле Ходорковского".

В преддверии 40-летия сентябрьского 1965 г. Пленума ЦК КПСС, санкционировавшего начало новой политики планирования и экономического стимулирования, получившего название (не только в бытовом обиходе) "косыгинской реформы" в печати - прежде всего марксистского и левоцентристского направления появилось немало публикаций, содержащихся оценку этого крупного и неоднозначного явления советской экономической жизни. Если бы такие материалы появились на страницах какого-либо буржуазно-либерального издания как форма "критики справа", или если бы эта оценка вышла из-под пера малоизвестного автора, то такую публикацию можно было бы вообще проигнорировать. Однако, два таких материала появились с интервалом в 1 месяц на страницах левоцентристского (причем с весьма заметным уклоном влево) журнала "Экономист" (в номерах 3 и 4 за 2004 г.) и принадлежат они перу заместителя главного редактора журнала яркому публицисту и талантливому экономисту-аналитику С.С. Губанову; это обстоятельство и заставляет меня вступить в полемику с автором. Трудность критики в данном случае заключается в том, что неверные, на наш взгляд, выводы делаются на основании реально имевших фактов явлений.
Да, действительно, с конца 60-х годов экономику страны охватила стихия не оправданного изменением ассортимента товаров и услуг или улучшением их потребительских свойств роста цен, да, действительно, союзные и республиканские министерства и ведомства и сами, и через отраслевые отделы Госплана Союза и госпланов республик старались перетянуть одеяло на себя", выбивая выгодные условия матери материально-технического снабжения, льготного финансирования и т.д., да, действительно, годовые и даже пятилетние планы подвергались многочисленным корректировкам для того, чтобы предприятия и целые отрасли не оставались без премиальных благ и т.д. Наконец, (добавим к составленному "букету" еще один "цветок": не станем отрицать, что созданный в процессе реформы 1965-67 г.г. механизм ценообразования существенно облегчал реализацию всех этих и других подобных "художеств", а механизм начисления ежеквартальных премий и "13-й зарплаты" создавал определенные психологические соблазны для их осуществления. Все эти и подобные вещи, разумеется, не стимулировали роста производительности труда на основе внедрения достижений НП, не вели к созданию рациональной системы перераспределения в централизованном порядке высвобождаемой на отдельных конкретных участках производства рабочей силы, т.е., в целом, как подчеркивает уважаемый автор, сформировавшаяся в ходе указанной реформы системы система общественных отношений не обеспечивала ни надлежащие темпы, ни рациональную направленность развития производительных сил советского общества.

Партийная система России переживает переходное состояние, характерное и для всей политической системы страны. Трансформация политической системы РФ, которая начала складываться еще в годы перестройки, не могла не затронуть на новом этапе развития российского капитализма и жизнь партий: старые структуры постепенно отмирают, а Администрация президента РФ ведет активную работу по созданию либо "полуторапартийной", либо "двух-с-половиной-партийной системы", как карта ляжет.

Что касается левого фланга партийного спектра, то чем дальше, тем больше уходит в прошлое характерная для 1990-х годов констатация того его состояния, когда говорилось "КПРФ и все остальные". КПРФ, выделяясь, разумеется, на общем фоне, тем не менее становится всего лишь одним из факторов процесса. Ситуация, как мы видим, постепенно меняется. КПРФ - по-прежнему самая массовая политическая сила в России, заявленная ее руководством официальная численность в 182 тысячи человек, на мой взгляд, соответствует реальности. Эта партия хотя и несет на своем идейном и политическом лице несмываемую печать советского прошлого, тем не менее самим ходом событий, логикой развития путинского режима подталкивается к изменениям, и, надо отдать должное, она меняется. Расколы, естественный уход со сцены представителей старших возрастов, смена руководящего состава внизу и на региональном уровне, отход целого ряда мракобесных групп, например, Шенина- Косолапова, пошли партии на пользу. Особенно в этом смысле полезным для КПРФ оказалось размежевание с крылом Семигина-Потапова в 2003 году: когда мы наблюдаем этих персонажей, переметнувшихся фактически в лагерь власти - здесь классическим примером может послужить деятельность, например, питерского "вождя" семигинцев Корякина, самого верного после "ЕдРа" слуги Смольного, - то очевиден вывод, что с их уходом КПРФ стало только лучше. Эти процессы в сочетании с усилением чисто административного, правового давления на КПРФ со стороны власти заставляют ее руководство и актив поворачиваться лицом к протестному движению, становиться боле радикальными в своих действиях. В качестве примера опять-таки приведу наш Питер, где КПРФ при проведении акций 7 ноября 2005 года проявила определенную решимость, в отличие от сильно "революционой" на словах РКРП-РПК, лидер которой Тюлькин фактически подыграл городской исполнительной власти.

В номере 1 за 2006 г. журнала "Экономист" опубликована статья С. Иванова "Промышленна политика Китая: очередное достижение". В статье приводятся данные, свидетельствующие о том, что с 2004 г. Китай стал крупнейшим в мире экспортером цифровых технологий. Так, если в 2004 г. объем китайского экспорта продукции цифровых технологий составил 180 млрд. US $, то для США этот показатель составил 149 млрд. US $. Что касается Японии и стран ЕС, то их Китай обошел еще в 2003 г., когда китайский экспорт составил 123 млрд. US $ против 114 млрд. US $ для ЕС и 107 - для Японии. При этом, если по указанной статье экспорт китайской продукции возрос с 2003 г. по 2004 г. на 46,34%, то для США - на 8,76%, для стран ЕС - на 21,92%, для Японии - 5,98%. Таким образом, по наращиванию объемов экспорта цифровых технологий Китай опережает наиболее развитые страны как по относительным, так и по абсолютным показателям. Представляется чрезвычайно важным следующее обстоятельство. Как в экспорте, так и в импорте китайской продукции цифровых технологий наличествуют и компоненты электронной базы (платы, диски, дисплей и т.д.), так и готовая продукция. Но если по торговле компонентами электронной базы соотношение экспорт/импорт составляло в 2004 г. (млрд. долл.) 34884/57302 или 35,85%, то по компьютерам и компьютерной технике это соотношение равно 83790/28209 или 197,03%. Иными словами, в наиболее высокой в современных условиях технотронной сфере Китай играет роль не "сырьевого придатка", а "сборочного цеха" в международном разделении труда по производству цифровых технологий. Это обстоятельство не может быть оценено однозначно позитивно. Отрицательное внешнеторговое сальдо по таким электронным компонентам, как интегральные микросхемы, полупроводники и ряд других, в значительной степени, ставят национальную промышленность цифровых технологий в зависимость от импорта. Но при этом следует отметить, что в китайском импорте электронных компонентов растет доля торговых партнеров-соседей Китая по Азиатско-Тихоокеанскому региону, в то время как по готовой компьютерной технике растет доля экспорта Китая в США.. В общем объеме американского импорта указанной продукции доля Китая увеличилась с 10% в 2000 г. до 27% в 2001 г., при этом Китай как экспортер компьютерной продукции обогнал Японию.

Обсуждая не раз в ходе самых разных дискуссий - дебатах ли на подиуме, спорах ли в социальных сетях и интернет-рассылках, за "круглым" ли столом в телевизионном эфире - возможность и реальность альтернативы капиталистическому миропорядку, постоянно наталкиваешься на одно и то же возражение защитников существующего общественного строя. "Да, нынешний глобальный капитализм плох и несправедлив, но любая попытка найти иное решение - это кровь, диктатура, ГУЛАГ...".
Любимое занятие либеральной публики - упрекать социалистов в приверженности идее, заключающейся в том, что без силовых методов не снять отчуждение людей от производимого ими прибавочного продукта и не выйти за рамки связанных с этим отчуждением социальных отношений. Любые попытки возражений парируются либералами банальным и без конца тиражируемым в самых разных вариациях тезисом о том, что таковы-де "теория и практика диктатуры пролетариата". А тот, кто от подобной подмены понятий открещивается, уже не социалист, не коммунист, вообще не левый, а чуть ли не единоросс...
Между тем, внимательный анализ документов из советских архивов, опубликованных в последние годы, добросовестно и качественно сделанных на их основе фундаментальных исследований послевоенных социальных преобразований на территории государств Центральной и Восточной Европы, показывает нечто совсем иное. В те самые ("страшные", по мнению либеральных историков) годы руководство СССР во главе со Сталиным демонстрировало совершенно удивительный для читателей, воспитанных на пропагандистских штампах времен перестройки и рыночных реформ, прагматизм. Причём не только во внешней политике, но и в теоретическом её обосновании.

Национализм - старый и хорошо знакомый враг. Какую бы маску он не нацепил, мы всё равно его разоблачим и поведём с ним решительную борьбу. Мы прекрасно знаем, какую угрозу несёт в себе национализм, но, к сожалению, массы порой серьёзно попадают под его влияние. В эпоху распада и разложения подобное происходит наиболее часто, ибо социальная напряжённость, в условиях слабости движения трудящихся и неразвитости классового сознания, трансформируется в напряжённость межнациональную. За примерами далеко ходить не надо - в Германии в 1933 году этот процесс проявился весьма наглядно.
В современной России, которая имеет огромнейший список острых проблем, этот процесс также идёт полным ходом. Но национализм, кстати, точно так, как и в Германии, выходит на сцену под новой личиной "национал-демократии" (вспомним хотя бы Национал-демократическую партию в Германии, созданную бывшими нацистами). Как грибы после дождя вырастают национал-демократические организации - Национал-демократический Альянс (НДА), Русский гражданский союз (РГС), Нация Свободы (осколок НБП) и прочие в том же духе. Имея различные взгляды на некоторые вопросы, они, в принципе, работают на одну и ту же задачу - сделать национализм привлекательным для широких слоёв. Первой подобной попыткой, и, кстати, весьма удачной, было создание ДПНИ. Теперь это дело продолжено НДА и иже с ними. Национал-демократы позиционируют себя как не-фанатики, не-нацисты, а "здоровые националисты". От них не услышишь, как от обалдевших скинхедов "Зиг хайль" или "Хайль Гитлер", наоборот, они целиком и полностью осуждают преступления фашизма и открещиваются от него всеми силами. Они не клерикалы, как православные националисты, они решительно выступают за светское государство. Более того, они за полноценное социальное государство. Впрочем, социальную риторику переняли не они первые, а фашисты Италии и нацисты Германии, так что здесь ничего нового, они не придумали. Не поддерживают они и идею русской национальной диктатуры - даром что "национал-демократы". Казалось бы, "ничего страшного". Вот на это они и рассчитывают: создать привлекательный облик националистическим бредням и завоевать авторитет в массах. На личном опыте я вижу, как растёт число сторонников у этих организации в числе моих знакомых. И это меня тревожит. Впрочем, леворадикалы сами во многом льют воду на их мельницу: если националисты за "здоровые семьи" - левые за браки геев, аборты и легализацию проституции; они за "здоровый образ жизни" - леворадикалы за легализацию лёгких наркотиков; они за "права и достоинство русского народа" - левые вопят "русских на помойку" (интернационализм, кстати, это совсем другое). И левые проигрывают. Причём не только кучка "новых" и "радикальных левых", а мы все. Я не знаю численности национал-демократических организаций, но на сторонний взгляд они уже опередили нас всех вместе взятых. КПРФ считать не будем, ибо эта партия сама грешна национализмом самой высшей пробы, что тоже весьма и весьма симптоматично.

В двадцатом веке и реформистский, и коммунистический проекты построения социалистического общества с треском провалились. Реформизм, достигнув немалого в деле создания социального государства, исчерпал сам себя, полностью отказавшись в итоге от идеи создания социалистического общества. Коммунисты, единственные продемонстрировавшие целенаправленную попытку достижения социализма, дали бесценный и наглядный урок как НЕ нужно строить социализм. Крах социалистического строительства в СССР и странах соцлагеря обернулся катастрофой для всего левого антикапиталистического движения, сравнимой с извержением Везувия для Помпей, и теперь мы все похоронены под пеплом "реального социализма". Что и говорить: слишком много ошибок было сделано, слишком много крови было пролито зря, слишком много жертв было принесено на алтарь "светлого будущего", которое так и не наступило. Результат же вполне закономерен: в то, что социализм вероятен и возможен, почти никто не верит. А каждый нормальный человек, не верящий по каким-либо причинам в построение социализма, автоматически оказывается в противоположном лагере, даже если ему ясны все негативные стороны капиталистической действительности. В итоге, даже трудящиеся, которые вроде как кровно заинтересованы в социализме, оказывают свою поддержку левоцентристам - умеренным социалистам и социал-демократам. Ясное дело - уж лучше смягчённый и реформированный капитализм "а-ля Швеция", чем общественный строй "а-ля Советский Союз". Однако если человечество хочет развиваться дальше (а в наиболее пессимистическом варианте - если оно хочет выжить), социализм становится для него необходимым условием. Значит, нужен новый "третий путь" 1 к социализму, проект которого, собственно, и вырабатывается сейчас левосоциалистическими и обновлёнными (реформированными) коммунистическими партиями. Но эта тенденция прослеживается лишь за пределами России. У нас же в стране большинство левых либо мёртвой хваткой держатся за прошлое, либо выдвигают аморфные и размытые формулы, пытаясь старые догмы переделать на новый лад, либо предлагают утопичные ультрареволюционные проекты, как делают это "леворадикалы" разных мастей.